Шаркнули по душе: 50 лет фильму «Калина красная»

Ровно 50 лет назад, 25 марта 1974 года, в советский прокат вышла «Калина красной» Василия Шукшина – последняя картина известного советского писателя, режиссера и актера. По этому случаю перечитываем текст Алексея Филиппова, написанный пять лет назад, к повторному выходу фильма в прокат. В нем он размышляет о том, как лента отзывается в современности.

Шаркнули по душе: 50 лет фильму «Калина красная»

В этом году «Калине красной» исполняется 45 лет. Еще не круглый юбилей, но цифра для постсоветского пространства заметная – в ней видится отголосок тяжелого победного 1945-го (символично, что Шукшин умер от инфаркта во время съемок военной драмы «Они сражались за Родину»). Рифмуется этот возраст и с важной репликой из картины: «40 лет живу, а сказать нечего». Откинувшийся с зоны вор-рецидивист Егор по кличке «Горе» (сам Шукшин) при этом за словом в карман не лез, любого затыкал за пояс, бил по окружающим готовыми афоризмами, но за этой брехливостью скрывалась невозможность сказать что-то сущностное, способное вскрыть реальность, как отмычка замок.

В прощальной картине Шукшина сошлось многое из того, что редко уживается в постсоветском кино в одном кадре. Драма на разрыв аорты и домотканный китч, каким сегодня представляется и кровавая пятерня на русской березке (скомпрометировано глянцевым патриотизмом). Густая, насыщенная готовыми цитатами речь, избегающая участи панчлайна, самодовольства точностью. При всей словесной мастеровитости «Калина» не чурается говорить изображением: камера Анатолия Заболоцкого бьется как сердце, то терроризируя зрителями бесконечными наездами (так выделяется, например, портрет «Неизвестной» кисти Крамского, который носит на груди Байкалова-Шукшина), то замирает где-то в углу, давая панораму – полноводной реки, полей, избы с иконами деревенских лиц. Вместе с тем это вычурно изобразительная картина, отсылающая и к живописи Кандинского, и к аляповатости советских плакатов и стягов, а на самом деле глубже – к пестрым лубочным изображениям (не случайно в кадре постоянно встречаются сказочные мотивы: богатыри, ухвативший за бороду Черномора Руслан и так далее). Шукшин, снимавший большей частью в черно-белом формате, снайперски высветил яркость отечественной визуальной культуры, которая с годами потонула в пыльности, будничности, серости (и едва-едва она перерождается в нео-лубочных лентах нового времени). История страны рассыпана в кадре мириадами фразочек и действий: от песнопений до разговоров о белом движении. Здесь нет залихватской антитезы прошлого/настоящего правильного и не очень. История, как срок, остается пометками в паспорте.

Шаркнули по душе: 50 лет фильму «Калина красная»

Задним числом хочется заметить, что это кино, которое мы не то чтобы потеряли (до сих пор принято плакать по якобы исключительно великому советскому киноискусству), но которое так и не приобрели. Кино, чей нерв не только в сочных цветах, операторских припадках, хлестких репликах, удушающей драме, но в по-настоящему универсальной трагедии достоинства. Горе прибывает в советскую деревню будто из зазеркалья (отсюда прозвище-перевертыш к имени Егор), и оказывается в плену, как бы сейчас сказали, социальных стереотипов.

Про жителей фильма вообще известны малозначительные в глобальном смысле подробности: порядочный или ворюга (раз сидел, значит, есть за что; значит, клеймо навсегда), красный или белый, служил или нет, городский или деревенский, есть деньги или на мели (так, Горе покупает с потрохами уважение ресторана, но не может купить любовь – все «девочки с персиками» не вызывают в нем волнения). Эта коммуникативная чужеродность, исследовавшаяся в XX веке, например, Антониони, никуда не делась, даже усугубилась, но приняла формат более уютного междусобойчика: страдают от неприкаянности люди творческие, бороздят взглядом стены и рекламные щиты Москвы бизнесмены, бьется в истерике непонятости молодежь, изредка оказывается на экране человек из народа, который бежит кого-то спасать или с лозунгом «Наворовали» берет в руку ружье и идет на завод.

Сегодня «Калина красная» смотрится как хлопок одной ладони, где дистанция между автором и персонажем то зримо присутствует, то истончается и преодолевается резким наездом камеры. Шукшин смешивает все и вся: все сорта прошлого, все идеологические установки, все народные типажи, как и постановочные кадры с документальными (вещь неновая в 1973-м, и особенно пестуемая сегодня, доведенная до совершенства в феномене постдока).

Шаркнули по душе: 50 лет фильму «Калина красная»

Примечательно, что в мировом кино «Калина» оставила будто бы больший отпечаток, чем в отечественном. Лубочный китч Шукшина подкупил Райнера Вернера Фассбиндера, который точно также истончал границы, считая, помимо прочего, что разница между полицейским и преступником – чисто номинальная. Не удивительно, что он называл «Калину» среди любимых фильмов. Китайский режиссер Цзя Чжанкэ в прошлом году снял «Пепел – самый чистый белый», в котором угадываются сюжетные и тематические сходства с «Калиной красной», но главная близость – в безысходности финала. В России самопровозглашенный наследник Шукшина Юрий Быков бьет в одну точку, словно вдохновляясь одной фразой («Начальство воровало, а он списывал»), сюжет про любовь по переписке девушки из деревни и зэка недавно вновь ожил на экране в короткометражке «@Жених» Елизаветы Стишовой, но все это фрагменты, отдельные краски.

В то время как тема достоинства, а также полифония представлений и страхов, отзывающихся в современной России каждым заметным культурным событием, каждым резонансным обсуждением и каждым митингом, если и присутствуют в современном кино, то лишь пунктиром. «Умеешь радоваться – радуйся, не умеешь – так сиди», – говорит Горе. Вот режиссеры, способные что-то снять о запутанной современности, и сидят: скепсис стал оппозицией радости, не совместишь два берега.

Источник

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *